Опубликованный под таким заголовком в "Царскосельской газете" (№ 8, 5 марта 2015 г.) материал вызвал живой интерес читателей. В нем шла речь о том, что экспозиция музея школы № 606 пополнилась уникальными экспонатами – письмами с фронта бывшего директора школы Анатолия Михайловича Жебуртовича. На встрече со школьниками его дочь Светлана Анатольевна (ее педагогический стаж – 51 год) познакомила ребят с письмами отца, рассказала о своей семье. Когда началась война, Светлане было 7 лет. Вот какие воспоминания о тех страшных годах сохранила ее детская память.
Из воспоминаний детства
В августе 1941 года я посещала детский сад, который находился в Торговом переулке (за школой № 500, сейчас на этом месте школа-интернат № 16).
Вот что происходило в первых числах августа. Помню, как ребят нашего детсада заводят на баржу. Мы все в панамках, а ребята из испанского детдома – в черных пилотках с белыми кисточками. Нас очень много, и всех нас рассаживают на открытой палубе. Жарко. Над нами тучи комаров, они кусают, и ребята начинают плакать, кричать. Воспитатели успокаивают их, но это не помогает. Плывут баржи очень медленно.
Наконец нас выводят на берег. Трава очень зеленая. Все начинают бегать. Приятно. И вдруг видим: недалеко от берега сидит мужчина – мне кажется, очень-очень большой – в странной пятнистой одежде, рыжий, короткая стрижка, очки в тоненькой золотой оправе. Улыбается, молчит, крепко держит за ошейник собаку – светлосерую с черной мордой. Меня удивили его ботинки – высокие и зашнурованные. Дети стояли, внимательно его рассматривали и молчали. Кто-то сказал: какая овчарка!
Воспитатели быстро увели всех на баржу, дали каждому по зеленой ветке, и баржа пошла обратно в Ленинград.
Потом мама объяснила: когда город уже начали бомбить, нас увезли, хотели спасти. А на берег, на который мы выходили, ночью высадился немецкий десант.
Возвращение было еще мучительнее: ветки не спасали от комаров и мошек, стоял всеобщий рев.
Середина августа. Помню вокзал, эшелон, состоящий из теплушек, – двухэтажные нары, в центре буржуйка. Наша семья – это девять человек: мама, две ее сестры (15 и 16 лет) , брат (15 лет), дедушка, бабушка и мы: мой брат Игорь (4 года), я (7 лет) и Рита (6 лет). Мама Риты – хирургическая сестра – была мобилизована и работала в госпитале. Мы пытаемся сесть в теплушку, но несколько раз все быстро бежим и ложимся на землю, а над нами низко летают самолеты и стреляют.
Не знаю, сколько дней мы ехали, но очень долго и в основном ночами, днем стояли где-то в лесу. Последней в составе была платформа, на которой была установлена пушка. При ней – несколько солдат. И все-таки снаряд с самолета попал в платформу, солдаты погибли. Мы смотрели, как откатывают платформу. Многие взрослые плакали.
Так мы попали на станцию Кособродск в Курганской области. Мама начала работать в школе № 53 учителем истории. Тая, Шура и Володя (мамины сестры и брат) учились. Дедушка устроился работать в заготзерно столяром, а бабушка была с нами. Помню, что было очень голодно: копали мерзлую картошку на полях, бабушка ее мыла и делала такие серые булочки, в которые добавлялась лебеда. Потом как-то все наладилось. Продали все, что смогли, – вещи, швейную машинку – и купили корову. Дед строго следил за столом, чтобы всем все доставалось поровну. Очень долго это было несколько картофелин и полстакана молока.
И, конечно, ждали писем от отца, очень им радовались и горевали, когда их не было. Почта работала плохо, получалось то густо, то пусто. Все его письма читались вслух. Потом отвечали. Помню, что все очень волновались, когда учителя и школьники собирали посылки солдатам папиной части. Это были кисеты (девочки их вышивали) с махоркой и носки, и варежки. Как все радовались, когда эти посылки дошли до адресатов, а папа прислал письмо-благодарность учителям. В 42-м я пошла учиться, а мама уже была директором школы.
Помню, как все трудились на полях: старшие ребята копали лунки, а мы шли за ними и в каждую лунку клали картофелину. Летом и осенью собирали грибы, солили их в больших бочках. Закладывали в бочки и ягоды брусники. А зимой ели грибные супы и брусничные кисели. Все это было в школе, где питались дети.
С начала войны мужчины ушли на фронт. В избах лесников остались их жены и дети. Женщины работали за себя и за мужей, ведь были установлены нормы по заготовке дров, очистке леса и т. д. Дети в домах оставались одни, и учителя выезжали в леса, забирали этих детей в школу, одевали, обували и кормили. Получалась школа-интернат.
Весной в марте пришел приказ досрочно вручить аттестаты ученикам 10-х классов, и ребят призвали в армию. Помню, как мама приходила домой и плакала.
А потом приехала тетя Маруся (мамина сестра и мать Риты). Это уже было в самом конце блокады. Меня поразило, какая она толстая, а на лице черные пятна. Потом узнала, что такая распухшая она была от голода. Помню, вечером сели за стол, дед распределил картофелины и молоко. Все чистят картофель от кожуры, макают в соль, едят. И вдруг тетя Маруся как-то молниеносно собирает все очистки и начинает их быстро есть. Все онемели, а потом пытались объяснить ей, чтобы она не делала этого – картошки всем хватит.
Светлана ВАСИЛЬЕВА (ЖЕБУРТОВИЧ)
По просьбе наших читателей мы продолжим публикацию писем с фронта отца Светланы Анатольевны нашего земляка Анатолия Михайловиче Жебуртовича в сле-дующих выпусках "Царскосельской газеты".
