– Анна Моисеевна, последние годы вы живете в городе Пушкине. Вас многие знают как педагога, но мало знают о вас. Давайте познакомим наших читателей с вами.
– Трудно говорить о себе. Хотя и записано у меня, что я родилась в Приморске, но это не совсем так. Отец мой был военным. Прошел всю войну, а после нее куда только его не посылали отстраивать разрушенные города. В 1950 году я родилась в Ашхабаде, когда город приходил в себя после землетрясения. Оттуда отца срочно переправили в Приморск на восстановление города. После еще нескольких переездов я с папой и мамой оказалась в Сибири, в прекрасном красноярском крае, где 13 лет жила на границе с Хакассией.
– А когда вы стали рисовать?
– Художником я сразу не стала, но ни о чем в своей жизни не жалею: все, что произошло со мной, было не зря. Девочкой я пришла в Дом пионеров. Это было большое одноэтажное здание с колоннами, с высокими потолками. Преподавал рисование старичок, и мне бесконечно понравилось зарисовывать слепки. В группе я была единственной девочкой среди мальчишек. Потом меня почему-то определили на целых пять лет в музыкальную школу. Хотя там были прекрасные педагоги, многие из них – выходцы из Ленинграда. Они и вся природа нашего края, множество интересных людей, среди которых было немало ссыльных, определили мою тягу к творчеству.
– И вы, наверное, поехали в Ленинград поступать в гуманитарный вуз?
– Да, поехала в Ленинград и поступила… в электротехнический институт им. Бонч-Бруевича. Моими любимыми предметами в школе были математика, физика и химия, поэтому я подумала: а почему бы не техника? Я гордилась тем, что учусь в таком институте с давними традициями. Опять же и педагоги были сильные. Но в то же время моя студенческая жизнь пришлась мне не по нраву. Мне казалось, что все это не мое. Тянуло заняться чем-то другим, выразить себя. Что скрывать, я тогда была очень одинока. И вот случилось так, что я познакомилась с интересным молодым человеком Павлом. Он учился в Академии художеств и был первым, кто перевернул мое сознание. Тогда я ушла с 5-го курса института. Такое позволяли себе сделать немногие. Обычно, как у нас говорят, надо получить высшее образование, а потом делай что хочешь, но для меня этот поступок был делом принципа.
– И поступили, наверное, в Академию художеств?
– Да, поступала, но не получилось. Через год или два поступила в ЛГПИ им. Герцена и окончила его, получив профессию учителя рисования. Между тем, Паша меня ввел в круг художников, познакомив, в частности, с Анатолием Заславским и с Зисманом. Их творчество было созвучно моей душе. После вуза лишь год проработала в школе, а потом у меня возникла дилемма – посвятить жизнь творчеству или работе в школе. Выбрала творчество, поняв, что не смогу совместить и то и другое. Между тем, налаживалась и моя личная жизнь. Вышла замуж за Анатолия Заславского. В 1984 году родилась дочь. Семья требовала много времени, это и понятно, на то она и семья. То, что перевернуло меня, скажем так, во второй раз, это поездка вместе с семьей в Израиль.
– Как это было?
– 1991 год. Первая поездка заграницу. Мы вылетали из Петербурга в октябре, было промозгло, холодно. Самолет приземлился в Тель-Авиве. Темно, огни. Выходим – пахнуло теплым воздухом, играет музыка. Потрясение, да и только. Несколько дней мы провели в поездках, останавливались у знакомых. Достигли Цхата. Город расположен на вершине горы, город художников. Туда едут туристы со всего мира. Он полностью каменный. Мастерские, жилища из камней. Ноябрь, неяркий колорит, как на моих картинах, там я создала много акварелей. И эти работы взял на выставку писатель Семен Борисович Ласкин. Он любил организовывать выставки непризнанных художников. Тогда он "вытаскивал на свет" художников 30-х, 40-х годов прошлого века, а вот честь быть представленной на его выставке кому-то из ныне живущих выпала только мне.
– Видимо, эта выставка имела большое значение в вашей жизни?
– Да. Это было признанием. Достаточно сказать, что на выставку пришли профессиональные художники, члены Союза. По ее результатам меня приняли в Союз художников. После этой выставки были другие персональные экспозиции, например, на Пушкинской, 10, где в то время, впрочем, как и сейчас, находится центр авангардной культуры. Другая экспозиция называлась "Выставка одного пейзажа". Дело в том, что я много лет прожила с семьей в районе Охты и часто рисовала вид с балкона – набережную между мостами Финляндским и Александра Невского. Каждый раз этот вид получался другим в зависимости от времени года и от настроения.
– Признаюсь, когда шла к вам на выставку, боялась, вдруг мне не понравится ваше творчество. Но мне понравилось, правда, не все. Но тому, что приглянулось, я отвела в своем сердце уголок, который другим уже не заполнится. Вот эта акварель, неяркая, пронизанная тихим светом – город Цхат. Множество картин с домами. Мне они по сердцу. Когда едешь на машине поздним вечером и мимо проносится небольшой домик у дороги с яркими точками огня, становится интересно, что за жизнь там течет? Такое же чувство возникает у меня и от ваших картин с домами. Как называется направление живописи, в котором вы работаете?
– Многое у меня идет от "Группы 13". Впервые я познакомилась с их творчеством, когда 20 лет назад пришла в музей "Царскосельская коллекция". Вела эскпозиционно-выставочную деятельность. К "Группе 13" принадлежало много художников. Главное, что их отличало, – они работали, в основном, на бумаге, были по большей части графиками. Придавали важное значение фону. Живопись у них какая-то легкая, прозрачная – не плотная, во всяком случае. Я преклоняюсь перед ленинградской художницей Ольгой Гильдебрандт, ее женскими образами. Еще мне нравится – нет, это не то слово – я восхищаюсь набросками художника Иванова к его картине "Пришествие Христа". Не самой картиной, а эскизами к ней. В них такая сила! Он пишет "кончиками нервов". Я бы хотела, чтобы подобное, хоть приближенное, ощущение испытывали зрители и от моих работ.
– Мятая глянцевая бумага, оберточная бумага от цветов, просто картон – у вас все идет в ход.
– Люблю, принеся домой какую-либо покупку, взять и выстричь картон, как получится, и на этом рисовать. В этом проявляется спонтанность, присущая самой жизни.
– Как вы себя осознаете – вы счастливы? Вы добились от жизни всего, чего хотели?
– Я себя чувствую счастливым человеком. Какое-то время в далекой молодости я могла позволить себе быть меланхоликом. Тогда я на все смотрела как через вуаль, теперь же я наполнена жизнью. Я очень жду зрителей на свою выставку. Она своего рода итог 15 лет моей жизни.
На этих последних словах Анны Моисеевны мы расстаемся. Глаза у нее – светлые, глубокие и грустные. Она как творческий человек живет большой внутренней жизнью, которую не так-то легко постичь. Прикоснуться к ее внутреннему миру сможет любой человек, если найдет время прийти на презентацию выставки, посмотреть ее пейзажи с Кирасирской церковью или с Финским заливом, или набережной Невы. Наверное, никто в мире не понял и не поймет, почему фотография, на которой видны все детали пейзажа, не производит порой особого впечатления, а вот картина сразу переносит нас в любимое место. И кажется, что это ты стоишь утром на берегу Финского залива, смотришь на бесконечную серую гладь и впереди у тебя еще целый день счастья…
Беседовала Марина ОРЛОВА
Фото автора
