1984 год. По приглашению Руфины Семеновой (музыкального редактора Ленконцерта) пришла на вечер во дворец Шереметьева на Мойке, 98. Солисты Ленконцерта исполняли романсы Д.А. Толстого на стихи А.А Ахматовой. Концерт проходил в крошечном театрике при полном аншлаге. После его окончания мы решили подойти к сцене, на которой стоял неизвестный нам портрет Ахматовой. Вдруг сзади я услышала: "Посмотри, как похож ее профиль на профиль Анны Андреевны!". Я с любопытством обернулась, чтобы увидеть знакомый по фото профиль. Рядом стояли две старушки и... разглядывали меня! Я смутилась, мы стали с Руфой продвигаться к выходу. Но старушки не отставали, больше того, одна из них взяла мою руку и строго спросила: " А с Сергеем Дмитриевичем Умниковым вы знакомы?" "Нет". "Запишите его телефон и, не мешкая, звоните – он в преклонном возрасте, а про Анну Андреевну знает все!". Порывшись в сумочке, я нашла трамвайный билет и нацарапала на нем продиктованный номер.
Жила я тогда на Невском, в коммунальной квартире. Трамвайный билетик куда-то исчез. Прошло полгода. В выходной день я занялась уборкой комнаты и к величайшему удивлению вдруг нашла тот самый билет! Решила тут же позвонить. Ответил мне любезный мужчина, который и был Сергеем Дмитриевичем Умниковым. Я сказала, что очень хочу с ним познакомиться. Он ответил: "Приезжайте, когда вам будет удобно". Я, набравшись смелости, спросила: "А можно сегодня?". "Пожалуйста". Приостановив уборку, я поехала в Царское Село, на улицу Вокзальную, 25. Дверь мне открыл аккуратный, седой старичок небольшого роста в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке. Широким жестом он пригласил меня в "царство Ахматовой": каждый сантиметр его крошечной однокомнатной квартиры был заполнен Ею (фото, афиши, альманахи, письма, книги Ее и о Ней, Ее личные вещи – поясок, войлочные огромные боты – подарок ей от Ф.Г. Раневской...). Сергей Дмитриевич всю свою сознательную жизнь посвятил изучению и пропаганде творчества Ахматовой. В 1946 г. он имел из-за этого большие неприятности (после ее запрещения), но остался ее рыцарем до конца своих дней. Он открыл в своей квартире первый в мире музей Ахматовой, лично принимал гостей, неутомимо рассказывал, показывал, заражая любовью к любимому Поэту. Гордостью музея была гипсовая рука Анны Андреевны с тонкими, длинными пальцами (подарок Ф.Г. Раневской).
Время остановилось. Он водил меня от экспоната к экспонату и рассказывал, рассказывал. Так началась наша многолетняя дружба. Все свои выходные дни я теперь проводила в музее: разбирала почту, оформляла альманахи, систематизировала материалы и т. д. В булочной, рядом с его домом, я покупала что-нибудь к чаю, мы беседовали на разные темы, я (как отцу) поверяла ему свои радости и печали...
При всей своей хрупкости, он обладал большой силой воли, мог мягко втянуть собеседника в орбиту своих планов. Так однажды Сергей Дмитриевич протянул мне журнал и как-то между прочим сказал:" Интересная статейка Плучека "Подслушать у музыки", почитайте (это был приказ к действию). Через 3 месяца упорных поисков родилась музыкально-литературная композиция на
2 часа: я ставила оркестровые записи и читала стихи Ахматовой, которые у нее возникли после прослушивания той или иной музыки. Премьера состоялась в библиотеке имени Д.Н. Мамина-Сибиряка. Успех был полный. Люди подходили и просили повторить выступление для тех, кто сегодня не смог приехать. Второе выступление состоялось на Литейном, в огромной старинной квартире, позже – в музыкальном педагогическом училище, где я преподавала фортепиано, в музыкальном салоне круизного теплохода (задумка Сергея Дмитриевича жила!).
С.Д. Умников сплотил вокруг себя множество интересных людей разных специальностей. Объединяла всех их любовь к творчеству Ахматовой. Так образовалась "Бродячая муза". Раз в месяц мы собирались в чьей-то квартире. В своей комнате на Невском я могла принять 22 человека. Приходили и поэты, и писатели, и музыканты. Удивительные были музыкально-литературные посиделки!
Превратив свою квартиру в музей, Сергей Дмитриевич переселился в двухкомнатную квартиру своей верной спутницы жизни Валентины Владимировны Витковской, которая жила неподалеку. У нас сложилась добрая традиция – в хорошую погоду гулять вместе по Царскому Селу. В один из таких дней звоню им. Валентина Владимировна сказала, что затеяла мытье окон, но я могу погулять с Сергеем Дмитриевичем.
Встретившись, мы отправились в Александрию, к хаосу (Александровский парк, гора Парнас – ред.). По дороге Сергей Дмитриевич заявил, что не поднимался на гору со времен своей юности. Не сговариваясь, мы полезли наверх. Со стороны это выглядело несколько экстравагантно: дама на шпильках тащит за руку хрупкого старика в гору! Когда мы, запыхавшись, достигли вершины, я его не узнала – передо мной стоял синеглазый юноша с распростертыми руками! Я вспомнила строчку Высоцкого: "Я стоял на вершине хмельной".
Как мы спускались, не буду описывать: колени до сих пор дрожат!
Из-за поворота аллеи показалась тележка с мороженым. Мы восприняли это как гостинец от Бога. Сидим на скамейке, едим мороженое, болтаем ногами от счастья и... вдруг у Сергея Дмитриевича останавливаются глаза, он вскакивает и бежит со словами: "Каша! Опоздал на кашу! 16 часов! До дома бежать минут 30!". Откуда у него взялись силы? Наверное, открылось, как у спортсменов, второе дыхание. Я решила всю вину взять на себя. И когда мы оказались в подъезде дома, я обогнала его, позвонила и одними губами прошептала: " Мы лазали на хаос". "Я ничего другого от вас и не ожидала", – сказала Валентина Владимировна и царственно удалилась в комнату. Cергей Дмитриевич махнул рукой. Я стала спускаться по лестнице. В прихожей все еще стоял счастливый "подросток". Было ему.... 93 года!
Лариса РЫЖКО
