В 1938 году ей было четырнадцать с половиной лет, а мне уже почти пятнадцать. Учились мы в параллельных классах, 8а и 8б, 1-й средней школы города Пушкина. Ее звали Таня Анциферова, и в нее, очаровательную, веселую, остроумную девушку-подростка, был влюблен мой друг и одноклассник Гриша Александров. На большой перемене мы все ходили по школьному коридору парочками, девочки с девочками, мальчики с мальчиками, смеялись, шутили и обсуждали наши планы на будущее.
Многие десятилетия спустя Таня Анциферова (в замужестве Камендровская), я и несколько оставшихся в живых учеников с теплым чувством вспоминали эти счастливые годы нашей юности. На первый взгляд, это может показаться странным: ведь тридцатые годы были страшным временем сталинских чисток. Отец Тани, известный историк и краевед Николай Павлович Анциферов, автор книги "Душа Петербурга", пять раз отбывал сроки в концлагерях; мой дядя, брат матери, получил десять лет ГУЛАГа. Пожалуй, в доброй половине семей наших ребят кто-нибудь тоже сидел в тюрьме или лагере. Была ведь такая шутка: "Живем, как в трамвае – одни сидят, другие трясутся". Но мы были тогда очень молоды и, зная многое, все же не могли постоянно об этом думать.
Живительная молодость давала нам радость и надежды. Так зеленая травка пробивается между каменными плитами и тянется к солнцу. И мы тянулись к солнцу русской культуры. Царское Село и Петербург были колыбелью наших золотого и, особенно, серебряного веков. Много творческой интеллигенции жило в Царском Селе, и мы, ее дети, имели возможность получить их знания и культурные традиции. Да и сам город с его великолепными дворцами, Екатерининским и Александровским, с прекрасными парками, лицеем, где учился Пушкин, Белой башней, Китайской деревней, большим озером с Чесменской колонной обладал особым историческим очарованием. Назывался он также "Городом муз" – такой образ был создан искусствоведом и библиофилом Эрихом Голлербахом, жителем Царского Села.
Мы, школьники, гордо называли себя "пушкинцами" не только на Родине, но и в эмиграции. С Таней мы часто вспоминали наших школьных учителей, в особенности преподавателя литературы "Апельсинчика". Небольшого роста, рыжеволосый мужчина средних лет, Алексей Алексеевич Абрамов умел увлечь нас своим остроумием и сделать каждый урок интересным и обогащающим наши знания. Конечно, над многими преподавателями мы подшучивали. Историка Кехгиопуло, грека по национальности, называли "Кезгиопуло, пузо до-полу" (был он толст), лысоватого преподавателя черчения Захваткина – "Заплешкиным", а военрук именовался за большой живот "Пузырем"...
В отличие от большой части западной молодежи нашего времени, "ищущей себя", мы уже с 14-15 лет знали, чего хотим. Таня Анциферова мечтала стать балериной, но ее не приняли из-за недостаточно длинной шеи. Но страстной балетоманкой она осталась на всю жизнь, и у нее с годами создался обширный круг друзей в балете Кировского (Мариинского) театра. Другие ребята мечтали о театре, научной или художественной деятельности. Будущее казалось радужным. Но через три года разразилась война, сорвавшая все наши планы.
Великие бедствия предстояли нашей Родине. 17 сентября 1941 года немецкие войска заняли город Пушкин, и все те, кто не успел или не смог эвакуироваться, попали в оккупацию. Наш город оказался на периферийной линии, был закрыт, северная часть его, выходящая в сторону Ленинграда, была объявлена запретной зоной, из которой немцы выгнали все население. А потом начался голод. Город Пушкин превратился в миниатюру блокадного Ленинграда с той разницей, что там все же выдавали какой-то паек, а у нас и того не было. "Пусть вас кормит Шталин", – издевались немецкие оккупационные власти. Город Пушкин стал вымирать.
В начале февраля 1942 года решено было вывезти часть населения на работы в Германию. Помимо меня в этой группе оказалось несколько наших школьников, включая Таню Анциферову. И мы, таким образом, выжили. Я узнал потом, что Советская армия, освободившая город Пушкин в 1944 году, не нашла там ни одного живого существа. Город был мертв.
Не буду касаться тяжелых лет войны во вражеской стране, жизни в беженских лагерях и нашей эмиграции в Соединенные Штаты. О судьбах моих школьных друзей я ничего не знал, так разбросала нас война, так сложны и запутаны оказались наши жизненные пути.
Поселившись в Нью-Йорке в 1950 году, я стал посещать устраиваемые там вечеринки с танцами и "балы". Был Пироговский бал (Общества русских врачей им. Пирогова), Инженерный бал (Объединения инженеров), Кадетский бал и так далее... Не помню, на каком из них я вдруг увидел... Таню Анциферову в сопровождении высокого молодого мужчины, оказавшимся ее мужем. Радости нашей не было предела. Мы стали часто встречаться, и я узнал от нее многое о судьбах наших школьных друзей.
Замуж Таня Анциферова вышла за эмигранта "первой волны" Алексея Михайловича Камендровского, певца знаменитого казачьего хора Сергея Жарова. Они повенчались в Германии и в 1946 году эмигрировали в Соединенные Штаты. В Америку переселились и некоторые другие жители Пушкина – пианист Игорь Чичагов с женой певицей Кирой Баклановой, Кира Капралова, Ванда Андриевская. Некоторые, однако, вернулись после войны на Родину, и участь их оказалась невеселой – лагеря и ссылки.
О жизни Тани Камендровской в Нью-Йорке можно рассказать много. Она выступала в русском "Новом театре", просуществовавшем несколько сезонов, была диктором на радио, преподавала в университете русский язык; а переселившись в Вашингтон, стала сотрудницей "Голоса Америки". Таня провела долгую, полную жизнь, сердцем и душой будучи связанной с русским балетом. Когда распался Советский Союз, Таня, как и большинство эмигрантов, устремилась на Родину – разыскать родственников, старых друзей. Тане к тому же довелось участвовать в Анциферовских чтениях, посвященных ее отцу.
Особенно памятна наша встреча в городе Пушкине, перед нашей старой школой. Она стала сейчас 500-й. Помимо Тани и меня присутствовали Яша Добкин (я сидел с ним за одной партой), ставший инженером-изобретателем, контр-адмирал Балтийского флота в отставке Толя Федотов (с ним я играл в шахматы), Шура Пурцеладзе, преподававшая в Театральном институте, Сережа Якобсон, Юра Найденов. Сколько разных судеб, но при встрече мы снова стали ребятами 1-й школы! Эта встреча на Родине со старыми друзьями была для нас величайшим счастьем.
С годами нас становится все меньше. Нет ни Яши, ни Толи, ни Шуры и многих других. А теперь покинула нас Таня, и с ней ушла часть нашей прекрасной молодости. Таня скончалась 9 июля 2013 года от тяжелой сердечной болезни. Похоронена она рядом со своим мужем на русском кладбище Ново-Дивеево, к северу от Нью-Йорка. Ее муж скончался в 1962 году в возрасте сорока семи лет, оставив ее молодой вдовой с малолетней дочерью, но Таня не искала второго замужества.
Все, кто знал Таню, никогда ее не забудут. Я слышу ее веселый голос и прекрасную, полную образов и юмора русскую речь. Таня олицетворяла все радостное, что было не только в наши школьные годы, но и в последующие многие десятилетия нашей жизни в эмиграции.
Мир праху твоему, дорогая Таня-"пушинка".
Сергей ГОЛЛЕРБАХ,
Нью-Йорк
