10 июня в концертном зале Дома молодежи состоялся благотворительный концерт российского рок-музыканта Вячеслава Бутусова. Встреча с музыкантом прошла в рамках проекта Дома молодежи «Царскосельские встречи», посвященного творчеству лауреатов Царскосельской художественной премии. Накануне концерта Бусов дал интервью для журналистов сайта Пушкин.спб.ру.
— Вячеслав, концерт посвящен воссозданию Екатерининского собора. Как вы относитесь к такому возвращению в прошлое, к воссозданию духовной и архитектурной ауры?
— Я много думал на тему возвращения. Ведь мы себе возвращаем то, что было утрачено. Мы не возвращаемся в прошлое, а восполняем. И слава Богу, что это происходит таким чудесным образом. Мы встаем утром и видим в окно купола Екатерининского собора. Это очень радостное зрелище. А когда их позолотят, они будут видны даже угрюмой ноябрьской ночью. Когда я приехал в Пушкин жить, я сразу же нашел много-много знаков, которые меня вели.
— Вы повидали много разных городов. Сегодня вы ощущаете себя жителем Города муз, царскоселом?
— Я как-то сразу полюбил этот город. Наверно, я морально готов был к этому. Я уже говорил, что была серия знаков и символов, которые понимаешь потом. И то, что мы здесь оказались, можно считать вполне закономерным. После юго-запада для нас это был рай во всех отношениях. Мне здесь хорошо. Есть здесь что-то заповедное, но при этом живое, открытое. Я около 15 лет прописывался в Петербурге. Вызвать доверие у города было очень трудно. Я почувствовал, как будто инициацию прохожу. А в Пушкине я легко вошел в это пространство и подумал, что может быть для этого я в Петербурге и оказался...
— Ваши альбомы, как правило, носят загадочные поэтические названия – « Звездный падл», «Имя рек», «Богомол», «Цветы и тернии»... А каковы ваши литературные и поэтические пристрастия?
— Мои пристрастия ушли в заповедную зону. Я могу вспомнить авторов, читая которых я умирал от восторга – Булгаков, Набоков, Ремарк, Маркес, Павич... Со временем все рассеялось, отложилось и лежит бесценным грузом. И когда нужно, я к нему возвращаюсь. Периодами, волнами. Конечно же, я люблю Пушкина, потому что у меня, как у человека-практика, возникло такое убеждение, что поэзия – это вообще довольно трудоемкое искусство. Как монах молитвенным правилом приводит себя в спокойствие, так и у поэта, который должен снискать душевный восторг и воодушевление. Пушкин для меня в этом смысле – сверхпоэт, потому что он в поэтической форме написал много сказок. А сказка, по-моему, это высшее проявление литературного жанра. Тем более в стихах. Это для меня олимп, вершина литературной деятельности.
— Что изменилось за 25 лет? Вы остались прежним в отношении к музыке?
— Есть природа человеческая, которая дана нам не просто так. Надо вставить свою крупицу в картину мира, чтобы она стала полноценной. Может, без этой крупицы картина будет непонятна. Таково мое символическое представление о Божьем промысле. Нужно в хорошем смысле смириться, познать свою природу, возрадоваться тому, что есть, потому что все, что в ней есть, – изначально хорошее. Есть береза, есть клен, есть вишня, есть люди – и у каждого свое предназначение, свое время цветения или плодоношения. В этом и есть бесконечность жизни задуманной. Все, что нам дано, – это такое тесто для развития, которое можно угробить, сжечь в печи и выбросить, а можно испечь вселенский пирог бесконечный...
— Кто сегодня в вашей золотой музыкальной коллекции?
— Я отсчет веду,начиная с седьмого класса, когда активно стал воспринимать рок-музыку, то, что в меня вошло легко... А сейчас, положа руку на сердце, могу назвать десять любимых рок-коллективов. Из того, что я бы взял и послушал сегодня, это Beatles, Led Zeppelin, каким-то образом сохранились во мне Creedence, Pink Floyd, конечно. Но это такая форма наслаждения, как сюрреализм в живописи, – им объешься, как безе в детстве, и больше уже никогда есть не будешь. Поэтому я до такой степени исчерпал себя, слушая Pink Floyd, что у меня не осталось никаких чувств, я все поглотил, это во мне живет и мне даже слушать это не надо. Мне кажется, я впитал больше, чем осталось на пластинках, – этот элемент неповторимого человеческого восторга. Еще например, Shocking Blue, TREX, The Doors обязательно в том же списке. Очень люблю King Crimson позднего периода, когда они начали играть такую лабиринтную гитарную музыку.
— Вам уже приходилось выступать в Пушкине. Важно ли быть понятым молодой публикой, фактически детьми ваших первых слушателей?
— Конечно, важно. Это лишний раз дает уверенность в том, что все, что мы делаем, – не местечковое, единовременное явление, не наше личное достижение. Идет процесс взаимодействия многих людей, в том числе нас, которые явились таким проектором песен, которые здесь витают. А то, что они стали популярны, – это результат взаимодействия с теми, кто воспринимают это сегодня. И по отдельности все бессмысленно. Можно себя ублажать, всю жизнь коллекционировать свое творчество. Но всеобщее значение все имеет в том случае, когда люди объединяются. Поэтому, когда я вижу молодых, которые слушают нашу музыку, – это радует.
Беседовала Вера Коршунова
